Сидим так, беседуем по душам... Приехала она на 3 месяца, дела уладить… Ну и зашёл разговор о карточке.
  Набрала, говорит, продуктов в магазине и подхожу к продавцу, чтобы оплатить через пластиковую карту. А продавец, спокойно так, взял у меня с рук карту, вставил в терминал и непринуждённо спросил: «Код?» Я стою, говорит, такая… удивлённая, уставившаяся на продавца иии: «Чей код?» А он: «Сизни кодингиз нетча?» Какая наглость, подумала я, говорит… Щас, я тебе свой код скажу, ага.. Я сама наберу свой код, сказала ему, и подвинула к себе терминал, говорит. Высчитала и вышла из магазина под впечатлением.
   Пока её слушала, всё больше не могла её понять… Я  говорю: «Подожди.. а у нас везде так… Для нас это в порядке вещей. Например, коды  моей карты и мужа продавцы магазинов в нашем районе знают наизусть – даёшь карту, молча высчитывают и возвращают с чеком. А в чеке и список продуктов написано с расценкой. Но так не должно быть, говорит, и т.д. и т.п. А я её слушала и удивлялась, что должно быть, оказывается, иначе… )

Да, видела, вот и вспомнила про это. )

Они познакомились по телефону. Кто-то из них не туда попал… и развязалось знакомство… потом – разговоры за разговорами… Дармон  90-го года, Бобур  – 85-го. На четвёртый день он отправил сватов в её дом в Беруни. Её отец отказал им, ссылаясь на то, что она больна и не может ходить. И, что она не выйдет замуж никогда по состоянию здоровья. Тогда она  уговаривает Бобура организовать побег. Ночью она с чьей-то помощью выходит из дома, Бобур сажает её в машину и привозит в Ургенч к себе домой.

Нынешнее время (полгода спустя). Я спрашиваю у него: «Тогда ещё, по телефону, она вам говорила, что она очень больна и  не может ходить?» Да я знал, говорит, говорила. «Зачем отправляли к ней сватов, потом организовали побег?» Она в меня влюбилась, говорит. «Вы осознавали, что жить  с ней - это обрести мучения для себя на всю свою жизнь?» Мне стало её очень жаль, говорит. «Хамма гунохларингизни Худо гечиради даб, уйлавадингизми, у билан яшасангиз?» Йукей, ичим уушди унга, дийди.
   После побега она стала жить с ним. Он дважды судим, не знаю за что. Вышел в 2016-ом году.

Впервые я их увидела 18 января этого года, когда пришли ко мне на приём. Опираясь на Бобура, она еле передвигалась. Потом с трудом села на кушетку. Со слов моих помощниц, Бобур жил один, скрыто, с украдкой открывал дверь. Стала с ними знакомиться. Выяснила, что она недавно живёт здесь и обратились они к нам потому, что у неё задержка. Паспорт? Паспорта нет. Он просрочен, в Берунях.  Прописка? Беруни.  С первого взгляда, я обратила внимание, что у неё имеются признаки не только патологии костно-суставной системы, но и симптомы неврологического заболевания. Ответы её адекватные, но заторможенные, речь не совсем внятная. Нужно внимательно прислушиваться, чтобы её понять.  Медицинская карточка? Нет. Вы пенсию получаете? Нет. Что у вас с ногами? Почему не можете ходить? Говорит, что в 15 лет упала с лошади. Почему не оформили пенсию по инвалидности? С её слов, типа,  родители постеснялись признать, что их дочь инвалид и постеснялись получать от государства пенсию.
  УЗИ не показало точную картину. Она должна была подойти через 10 дней для уточнения беременности. За это время они должны были принести мне справку от шуры о том, что она действительно здесь проживает. Ну и мед. карточку с Беруней, конечно. Только тогда я имею право взять её на учёт.  На следующий день выяснилось, что она насовсем уехала в Беруни. Я облегчённо вздохнула и с радостью забыла про неё..

27 июня они уже сидели у меня в кабинете, ждали меня. Я их не сразу узнала. У неё огромный живот! Адрес? Быстро открываю перепись. О! Нет! Сразу смотрю на её ноги: «Вы не можете ходить, так?» Да, говорит. «Вы же уехали в Беруни» Теперь я приехала и буду жить с Бобуром, говорит. Смотрю на Бобура: вид пофигистский. Он как будто не учавствует в нашем разговоре и в то же время, вижу, что его что-то тревожит. Паспорт? Паспорта нет. Он просрочен, в Берунях.  Прописка? Беруни. Медицинская карточка? Нет. Уверенная в том, что шура им справку не даст, ради формальности спросила у Бобура: «Принесли справку о том, что она здесь  проживает?» Шура не даст справку, ответил. «Почему Вы не встали на учёт у гинеколога у себя дома?» - спрашиваю у Дармон. Потому что это позор для моей семьи и об этой беременности в моём элате не должны знать, говорит, родители меня прячут.  «Почему тогда уезжали?» Мы сильно поругались с Бобуром, говорит. Он меня отвёз домой и сказал, что уедет на Украину. Смотрю на Бобура – он безразличен.
  Я ей объяснила, что она должна встать на учёт по месту прописки. Она абсолютно без документов, удостоверяющие её личность. Как только на неё  там откроют историю, и она сдаст необходимые анализы, только тогда я её смогу принять. Они согласились или сделали вид, что согласились, и ушли… ковыляя…  На следующий и в последующие дни дверь в этой квартире не открывали.
   В этот понедельник меня вызывает глав врач: «По такому-то адресу у вас живёт 6-тимесячная беременная?» Я её отправила в Беруни, говорю. Сейчас мы идём по этому адресу, нас там ждут, говорит. О, господи, хоть бы никто не умер, думаю…
   Во дворе нас ждала рабочая группа: хакимиятские, женсовет, уч. милиционер, шура, маслахатчи, фотограф. Постучались, дверь открыл Бобур и мы толпой за шли в дом. Минуя скромный, прибранный зал, мы зашли в спальню тоже аккуратно прибранную. Дармон сидела на кровати. Из разбора  я поняла, что Дармон обратилась в портал – просила жилище и материальную помощь. Так вот, почему здесь хакимиятские… Первый вопрос, который ей задали был – кто тебя надоумил написать в портал. Она тихо и медленно: «Узим.» «Сан ургаттингми ё, Бобур?» «Йукей, ман уни ишина аролашмиман. Узи гаплашиб утиради  телефонда  ташкентскила билан. Гунда телефон атиб дурибтило Тошкентдан – одам бордими уингизга, даб. Гёрамиз, ничик жавоб барадила була, даб»
Конечно, все за то, чтоб она уехала в Беруни. «Давай, машин топ, опбориб тошо уни уйина.» Пулим йук, дийди. «Бера олиб галганда, машин топтинку.» «Ман уни олиб гамадим, узи галди уйима, иккинчи марта кочиб гетти уйиннан. Галиб дурса, ман уни кучага чикориб куймиманку. Эртангиси гуни  отосина телефон аттим: оппоримми ё галасизми? Узим боромон, дади. Шу гуни галди. Ман учун улди у,  дади отоси. Улдирасанми уни, яшисанми у билан , узинг биласан, эхтиёринг, дади. Шу билан гетти» «Нишаб яшаб дурибсан у билан? Холодельникинг пустойку?» «Ман бозорда юрибманку, у гуни билан уйда утиради, мани кутиб. Туалетга чикиш учунам мани кутиб утиради. Амаллаб, деволга суяниб борсамам туалетга, унитазга утириб билмиди, икилади. Узим утиризаман унитаза. Мани галишини кутиб утиради. Ваннада узим ювинтираман уни.»
    После ухода всех, я осталась, чтобы взять у них контактные телефоны. «Жой сурабсла, ина уйингиз борку, Бобур.» Мани уйим амас у, пропискада булсамам, дийди. Февралгача шу жойни бушатишимиз гарак.  Домовладелец этой квартиры двоюродный брат Бобура. В феврале выходит из мест не столь отдалённых. Позвонил, говорит, и сказал: до февраля – живите. Но к моему приезду, чтоб дома никого не было. А Дармон: «Ман согликим учун  шикоятим килмадимку, ман жой хакинда ёздим,   ман жой сурадим». И правда, кто её надоумил?...  Типа, я ухаживаю – учтётся и поможется – возможно такое?
  Кстати, у неё при себе была медицинская карта, в которой последняя запись в 2011 году с диагнозом: Анемия лёгкой степени. В карточке был конверт с рентгеновскими снимками и одной выпиской за 2013 год с диагнозом ДЦП. Гемиплегическая форма с правосторонним глубоким гемипарезом. Двухсторонняя косолапость, неврогенная форма с явлениями артроза суставов стопы и с нарушением функции ходьбы. Компенсаторный сколиоз грудино-поясничного отдела позвонков. Значит, её готовили к инвалидности, но не довели дело до конца.
  На следующий день утром хакимият выделил матиз, чтобы отвезти Дармон к её родителям в Беруни и поставить в известность тАмошнюю поликлинику о том, что на их территории живёт беременная и больная. Только двинулись в путь, Бобур позвонил её отцу, что едем к ним. Оказалось, что отец в это время был в Ургенче в банке, что на рынке. Мы подъехали к рынку. Отец подошёл. В общем, после долгого разговора, он забрал свою дочь. Обещал заняться её паспортом и вызвать на дом врачей.

Был один момент, который всплывает перед глазами: когда мы на матизе подъехали к дому Бобура, чтобы забрать их, то увидели Дармон, стоящую на тротуаре, что с боку от  дома Бобура. Мы остановились на обочине дороги, напротив Дармон.  Нас разделял газончик. Она неподвижно стояла, ждала Бобура. Я вышла из машины. Посмотрела, где проход(между газонами) от тротуара к дороге. До прохода надо было сделать шагов 30. Тут подошёл к Дармон Бобур, посмотрел по сторонам, остановился взглядом на мужиков, что сидели рядом возле рядом стоящего магазина. По тротуару нет-нет проходили прохожие. Бобур как-то замешкался, его будто всё это дело  стесняло. Она держалась за него и пристально смотрела на него, спокойная и уверенная, что она дойдёт до машины с помощью Бобура. Но…он как-то  нерешетильно взял  её за руку, опять же оглядываясь по сторонам, сказал ей: «Юр», и пошёл тихо рядом. Подчиняясь Бобуру, что надо идти почти самой, медленно сделала один шаг, потеряла равновесие и обеими коленками плюхнулась на асфальт. Хай-на-хай, у неё  раздробились коленные суставы! У неё не согинаются голеностопные суставы! Я быстро обошла газон, подхожу к ним. Он с горем пополам её поставил на ноги и стоит, смотрит на неё, замешканный. Я уже не выдержала и повелительным тоном: «Гётаринг уни.» Он стоит. «Гётаринг уни, Музаффар!» (Я его всегда так называла, по паспорту он МузаффЕр. Всем он представлялся как Бобур) Он легко её поднял на руки. Ещё бы, он был в два раза выше неё.  Матиз уже стоял  поперёк  тротуара, на переходе, с открытыми дверями. Мы её посадили спереди.

  «Я Вас представляла каким-то ауловским бабаем… а Вы, оказывается, современный человек» - говорю я подошедшему её отцу при встрече возле рынка, который был одет в летнюю джинсовую рубашку и брюки из той же ткани, побритый, постриженный, с уставшим и умным взглядом, лет 55-ти. Из разговора было ясно, что он очень обижен на неё и, что она его уже достала своими выходками. Она меня не слушает, говорит отец. И он на неё руку не поднял бы, оказывается, он просто был обижен на неё. И, как я поняла, ему было выгодно, чтоб она рожала в Ургенче, чтобы не светилась с животом в Берунях. «Бобур её привёз в мой дом в январе, а сам собрался  убежать на Украину. Я приехал к нему и сказал, что если он уедет, то я на него подам в суд. Поэтому он остался в Ургенче.» - говорит. Я говорю отцу: «Вы опасались, что узнает ваш элат. Но она написала в портал, и теперь об этом случае узнает весь Узбекистан».  По поводу инвалидности, если с портала приедут, говорит отец,  я им  расскажу, кому сколько платил, чтобы оформили пенсию, но дело не довели до конца. Порохорла. У неё нужно ещё снять спицы с ног, она ведь ещё упала с лошади, говоит. О, боже… час от часу не легче…

   Отец написал расписку о том, что забирает дочь, написал, что оформит паспорт и пенсию. Всё это время Музаффар молча стоял с опущенной головой. Я спрашиваю у отца: «Музаффар поедет с вами или пусть останется?» А он: «Кто такой Музаффар?» Смотрю на Бобура: «Бобур». «А он что – Музаффар?» «По паспорту - да» Отец оглянулся на Музаффара, ухмыльнулся: «Пусть остаётся».
   
   В тот день, когда отец увёз Дармон, она мне звонИт в полночь и спрашивает, почему к ним домой сегодня никто не приходил. Я сказала, чтоб она дала отцу трубку. Отца дома нет, он на поле. Ту я вспомнила, что он говорил: «У меня кроме неё миллион проблем. У меня большое хозяйство, поля.» «Маме дай трубку» - сказала я. Её тоже нет, она с отцом на поле. «Кто-нибудь из взрослых есть дома?» «Галин, огомни хотини». «Телефонни галининга бар». Толком я с ней не смогла поговорить. Тогда я говорю Дармон, чтоб завтра с утра  вызвали врачей с поликлиники. На следующий день, я обратилась к своему руководству, чтобы связались с Здравоохранением Беруни и поставили в известность об этой пациентке. Вечером этого дня Дармон мне опять позвонила: «Сегодня снялась на фото для паспорта, штраф заплатили. Меня сняли  на УЗИ – у меня 7 месяцев беременности.» Если у неё в январе была задержка, сейчас – июль, конечно – 7 месяцев… «Теперь передайте Бобуру, пусть меня забирает отсюда.» - говорит.  Щас. Сказала.
Отца опять нет. Матери нет. Никого нет. Я ей стала объяснять, что будет правильным, если она будет под наблюдением в Берунях, что там кучу анализов надо сдавать. Не слышит. Из её невнятной речи поняла, что она всё равно сбежит из дома. И, что её никто не остановит.

   На следующий день, я поставила в известность махаллинский комитет о том, что она опять может появиться.

   Пока так… Дальше будет видно.

   Не могу загрузить картинку – кусочек копии справки, в которой написана статья УКРУ, по которой осуждён Бобур. Амир, Вы, как человек с юридическим образованием, могли бы расшифровать эту статью, если я загружу в ЛС? Для меня  было бы НЕ лишним знать, на сколько опасен Бобур, так как живёт на нашей территории.